«Голос», s02e08

[thealienhive]

Джина сделала это. Но Джина не может проверить, есть ли тут ошибки, потому что крыша ее исчезла в неизвестном направлении и пщщщщщщщщщщ

Беннинг в прошлом — крупная человеческая колония, ныне — россыпь развалин, стремительно ветшающих под хлесткими струями дождя; война ее не пощадила, Жнецы уничтожили систему климат-контроля, и все, что было возведено за годы покорения чужого мира, тает под кислотным ливнем едва ли не на глазах, пока местные жители ютятся в убежищах — избегая в первую очередь не дурной погоды, но опасности попасть в концлагеря противника, где людей перерабатывают в пасту. Хотя об этом стараются не говорить вслух, каждый знает, что так неведомый враг таким образом продолжает свой род: концентрированный суп из ДНК, шепчут друг другу дети, потом зальют в огромную консервную банку — Жнеца; эту детскую страшилку и слышит Шеймус, когда из шаттла ступает под козырек неуютного полупустого обиталища — нагромождения однотипных бункеров, уходящего под землю. Худо-бедно изучив местность, ужаснувшись погодным условиям и послушав рассказы местных, он начинает планировать грядущую операцию, в ходе которой нужно попасть в местный исследовательский центр и скопировать важные данные, покуда льющаяся с неба кислота не изничтожила все, что осталось от некогда гостеприимного мира. Дождь — не единственная помеха; многие обитатели колонии превратились в хасков, «зубы дракона» пиками уходят в набухшее отравленное небо, а те, кому посчастливилось остаться в живых, жалуются на неотступные дурные сны. Казалось бы — ну что сны?

На далеком Дуаре Фортран, не найдя никаких следов своих товарищей, даже крошечной записки на холодильнике, пробует связаться напрямую с Петром Михайлович, чтобы выяснить — где они и когда вернутся? Вернутся ли?.. Мрачный Петр Михайлович трет пальцами небритый подбородок: он, известный пессимист, на это не больно-то рассчитывает.

— И это все, что вы можете сказать? — изумляет Фортран.

Петр Михайлович обрывает связь. Долго-долго он сидит в кабинете и наливает виски в пузатый стакан (рваный монтаж показывает его не менее рваные движения). Наконец вызывает Шеймуса, отрывая нового командира «Улья» от дел насущных. Незадолго до вышеописанных событий наш адмирал уже успел побеседовать с Хаккетом, поэтому он прекрасно знает, что его бывших подопечных отправляют на задание крайне опасное и в высшей степени секретное — на Беннинге люди занимались разработкой ИИ, что противоречит конвенциям Цитадели. По сравнению с искомой информацией горстка инопланетян is expendable; они даже и не поймут, какие именно данные переправили, главное — чтобы справились с работой, пока не активируется, не дай бог, система самоуничтожения комплекса. О том, что риск очень велик, Петр Михайлович сообщает Шеймусу без утайки, но подробности пока скрыты от нас завесой тайны, и для членов «Улья» тоже большая загадка — почему планы изменились? С чего мистер Харпер вдруг решил воспользоваться «властью, данной ему людьми и богом», чтобы отправить на задание исключительно Ди с Витой?

Расспросы и претензии Шеймус довольно жестко пресекает; несмотря на некоторую придурь, он довольно неплохой командир, лучше Петра Михайловича и, возможно, даже Игнатиуса, который привык к устоям турианской армии. Барейла и Чатку лейтенант Харпер отправляет на ближайшую вышку, чтобы они прикрыли барышень со снайперками; Нерис и Игнатиус должны заняться подготовкой к эвакуации колонии; ну а сам Шеймус и его верная Зои…

Им нужно отыскать запропавшего ученого, который руководил местной исследовательским центром, но маленькое расследование ни к чему не приводит: его коллеги или умерли, или пропали, или не могут сказать ничего связного; наши герои под дождем перебегают из бункера в бункер, но остаются с носом и к наступлению ночи решают, что утра вечера мудренее. Местные жители выделяют им по тонкому и неудобному матрасу, и под шорох ливня Зои довольно быстро проваливается в сон. Шеймус, подперев щеку рукой, глядит на нее и не спит.

В эту ночь на Беннинге не спят многие. Нерис проходит мимо большого зала, где местные собираются вечерами, и видит, как они пытаются поймать гаснущий сигнал телевидения: со связью в Галактике нынче плохо — многие коммуникационные узлы разрушены; а если уж и удается установить контакт, то новости слышны неутешительные. Так, узнают жители Беннинга, совсем рядом с их системой были замечены Риперы, не только хаски, которые и без хозяев успешно справляются с Жатвой, но именно Жнецы с их разрушительной и необъяснимой мощью. Никто не знает, когда прибудут корабли для эвакуации — и сколько их будет.

Мэр колонии, средних лет европейка по имени Камала, женщина с заметной примесью индийской крови, ласково прогоняет засидевшихся, чтобы они шли спать. Нерис в конце концов остается с ней наедине и спрашивает, почему сама она еще не ложится.

Сложно спать, отвечает Камала. Я живу в этой колонии с первых дней ее основания, когда даже не было еще системы климат-контроля, фильтрующей кислоту, для передвижения использовались преимущественно подземные тоннели, а строения защищались от дождя только кинетическими барьерами; я должна покинуть свой дом, но я не хочу, здесь похоронена моя мать и выросли дети; с тех пор, как поступил приказ готовиться к эвакуации, каждую ночь мне снится, что я подхожу к батареям, питающим щиты, отключаю их и смотрю, как на окно в потолке с грохотом обрушивается ливень.

Нет, утешает Нерис, всего этого не случится. Корабли прибудут. Скоро.

Но достаточно ли, спрашивает ее собеседница, чтобы забрать всех?

Достаточно ли?

Потом Игнатиус находит Нерис в печали. Она мрачна и не слишком хочет говорить, потому что размолвка из-за Фортрана по-прежнему саднит, а Игнатиус рассеян — ведь где-то там Вита пробирается по подземным тоннелям к исследовательскому центру, с одним лишь пистолетом и инструментроном, хотя колония кишмя кишит хасками; в бункерах тысячи человек, говорит Нерис, как нам спасти их? Сможем ли мы спасти их?

«Я не знаю. Я не знаю».

Вита и Ди отправляются на задание без особого энтузиазма и с некоторой тревогой. Им предстоит добраться до одного из самых старых бункеров колонии, откуда можно проникнуть в подземные тоннели. Поверху добраться до места назначения практически нереально из-за погоды — а если дождь утихает, то появляются осмелевшие хаски, предпочитающие держаться поближе к своим «иглам» и устройствам индоктринация. Всё это бывшие жители Беннинга. Люди.

По счастью, у входа в нужный бункер хасков немного, и заботу о них берут на себя Барейл и Чатка, целясь по головам из снайперских винтовок. Девушки ныряют в темень отсыревших полуразрушенных тоннелей — они бы прослужили и дольше, гораздо дольше, но даже почва здесь отравлена, искусственные материалы едва выдерживают долгое соприкосновение с ядом. После отчаянного рывка Вита, пытаясь отдышаться, слыша, как хаски шныряют за дверью, тихо спрашивает: каково жителям этой колонии было знать, что за стенами ходят их соплеменники, коллеги, друзья? неделями сидеть взаперти и каждую минуту об этом помнить? Стрелять в них, помня?

Забавно, говорит Ди, но наш народ мог бы избежать этого. Выжить в войне. Нам не нужны планеты. Мы сами обеспечиваем себя почти всеми необходимыми ресурсами и не задерживаемся на одном месте. Достаточно спрятаться, убежать, отвернуться — и Жнецы вряд ли когда-нибудь найдут Мигрирующий флот. А вместо этого мы объявили войну гетам, деремся с ними за кусок бесплодной скалы, которую многим так нравится громко называть «Дом».

Мы еще можем выиграть, возражает Вита. Если бы адмиралы считали, что у Флота нет шансов, они не повели бы корабли в бой. Геты рано или поздно будут вынуждены уступить, подчиниться.

Странно, заключает Ди. Ты говоришь о хасках как о людях, но никогда не думала о гетах как о живых. Разве в том, чтобы стрелять в себе подобных, ты тоже не видишь ничего страшного?

Когда они добираются до исследовательского центра, то обнаруживают там, за закрытыми дверьми, запечатанных в здании хасков и нескольких до предела изможденных людей на грани преобразованиях, уже безнадежно индоктринированных. Вита действительно не сильно колеблется, прокладывая себе путь к центральному компьютеру.


В жилых бункерах происходит перепад электроэнергии, несколько раз мигают лампы, и поэтому Игнатиус по спящему комплексу отправляется проверить генераторы, которые питают щиты. Рядом с ними он обнаруживает Камалу с пистолетом — очередным выстрелом уничтожает последний из них. Освещение меркнет. Камала, бормоча нечто мистическое о том, что дети не могут спать при свете, опрометью бросается прочь.

Не помня себя, она бежит к выходу, и на ее счастье на улице сейчас нет дождя (хотя на горизонте, там, где исследовательский комплекс, собираются тучи). Шеймус, недавно проснувшийся после недолгой дремы, через окно видит ее удаляющийся силуэт. Моментально связавшись с Игнатиусом, он понимает, что дело худо и будит Зои. Втроем члены «Улья» отправляются по следам мэра и через частокол «зубов дракона» выходят к месту, где построены лагеря Жнецов. Дверь за Камалой не успевает захлопнуться, электронный замок не срабатывает, и наши герои могут беспрепятственно проникнуть внутрь.

Хаски временно покинули свое обиталище, чтобы отконвоировать пленных на корабль. Заключенные по большей части мертвы — по крайней мере, те, что признаны негодным материалом, — или заключены в гигантские тубы, опутанные проводами, и плавают в мутном растворе. Провода поднимаются к самому потолку и сплетаются там, как змеи.

«Знаете, они не делают этого на других планетах, — говорит Игнатиус. — С другими расами. Только с людьми. Нас они уничтожают, вас — перерабатывают в эту кашу, субстанцию, пасту». Зои шепотом повторяет услышанную от местной ребятни страшилку-считалочку.

Они расходятся — Игнатиус идет осмотреть второй этаж, а Шеймус и Зои остаются на более запутанном первом, в лабиринте труб и проводов. «Вы когда-нибудь ели во сне сельдерей, офицер? — с энтузиазмом спрашивает мистер Харпер. — Я как раз проснулся, когда мне хаски предложили веточку сельдерея к чаю…» (Как Огрену порождения тьмы предлагали лимону.)

«Свежий сельдерей означает, что вас ожидают власть и процветание, — наизусть бубнит Шеймус статью из сонника. — Если приснился сельдерей в виде пышных свежих веточек, вы будете влиятельным человеком; процветание превзойдет самые смелые ваши мечты. Гнилой, увядший сельдерей — предвестник грустных событий в семье. Есть его — такой сон предсказывает, что кто-то будет чувствовать по отношению к вам привязанность и безграничную любовь. Если сельдерей ели во сне молодая женщина и ее избранник, то она станет хозяйкой богатых владений».

— Так вот, говорю, вам доводилось есть во сне сельдерей, лейтенант? — не отстает он.
— Что это за домогательства, сэр? — поднимает бровь Зои. Из-за того, что Шеймус вечно бормочет, ей не так жутко.
— А мне доводилось, — продолжает Шеймус. — И еще я слышал странные голоса.
— Не удивлюсь, если вы и сейчас их слышите, — фыркает она.
— Да.

Игнатиус на втором этаже находит плачущую Камалу и пытается с ней поговорить, но она слышит не его, а голос Жнецов в своей голове — пытается забиться в угол и приникнуть к механизмам своих хозяев, бормочет, что должна была позаботиться о своих людях, но не смогла, и он напрасно тешит себя надеждой, что сможет, потому что все они обречены на этой войне; наконец, Камала снимает с предохранителя пистолет…

Шеймус и Зои, плутая по закоулкам лагеря, в одной из туб обнаруживают того самого главного исследователя, поисками которого занимались в начале. Разбирают стекло. Сверху раздается выстрел. Зои поднимает голову на звук, а ее спутник тем временем пытается привести в чувство спасенного. Тщетно — он уже ни на что не реагирует. Так что же, неужели всё напрасно? Оказывается, нет; Альянс распорядился найти не самого ученого, а его «флешку», маленький диск, где содержится способ расшифровать те самые данные, заполучить которые пытаются Вита и Ди. Он был параноик, начальник этой лаборатории, и все свои научные достижения берег как зеницу ока. Попав под влияние Жнецов, он закодировал их сильнее прежнего. Само здание исследовательского центра защищено такими мощными протоколами безопасности, что несанкционированный доступ к информации может запустить процедуру уничтожения.

Разумеется, Игнатиус, в пропитанной красной человеческой кровью гражданской одежде, появляется как раз в ходе этого объяснения. Он понимает, что Вита даже в большей опасности, чем казалось, и теряет ускользающий контроль. Как Шеймус мог, зная всё это, отправить на задание тех, кто не был готов к нему, отправить без всяких на то оснований и объяснений, просто в угоду шкурным интересам Альянса, для которого все пришельцы — расходный материал? Шеймус холодно отвечает, что это было необходимо, и когда кулак Игнатиуса впечатывается в его челюсть, без промедления дает сдачи.

Убежденный в том, что Вита находится на волосок от смерти, он бросается на выручку, не отдавая себя отчет в собственных действиях и не понимая, какое чувство толкает его на этот поступок. Начинает накрапывать дождь.

Меж тем Вита и Ди благополучно отбились от хасков, добрались до центрального компьютера и принялись искать нужные сведения. Работа проходит в тишине, каждая сосредоточена на своем деле, и только раз Ди с сожалением роняет: мол, сюда бы Двести девятого, не пришлось бы терять столько времени на поиски.

Вернется ли он? — спрашивает Вита.

Я не знаю, звучит в ответ. Но если нет, я отправлюсь за ним, найду «Фай Родис» и верну его домой.

Вите неясно, как можно питать столько чувств к гету, машине, искусственному интеллекту. О чем они разговаривают, если он даже не личность, а набор программ, заключенных в механическую оболочку? О какой любви идет речь?

Да я, поди, вижу перед собой большого специалиста в вопросах любви. То-то у тебя роман с женатым мужиком, у которого трое детей.

Впрочем, на обсуждение животрепещущих вопросов у них не остается времени: нужный блок информации найден, пора браться за копирование. Тут мнения снова разделяются: Ди хочет расшифровать данные на месте (ведь имеют они право знать, какой информацией так дорожит Альянс!), а Вита настаивает, что нужно следовать приказу и не самовольничать. Сказать не трогать, значит, не трогать ни в коем случае. Увы, ей не удается остановить Ди — и та, уверенная в своих хакерских навыках, решается на взлом. Думаете, получится? Не тут-то было: она вторгается не на свою территорию и невольно запускает механизм самоуничтожения. У них с Витой остаются считаные секунды на то, чтобы укрыться в подвале, иначе взрыв похоронит их под обрушившимся стенами.

Добравшись до Барейла и Чатки, Игнатиус путано объясняет товарищам открывшуюся правду (настолько путано, что они мало понимают серьезность проблемы). Подземными тоннелями идти долго, и он намеревается подобраться к зданию по открытой местности. Связь на Беннинге работает плохо — непогода. Может, если он приблизится, то сможет хотя бы отправить сообщение, предупредить о последствиях… Но когда все трое оказываются рядом с комплексом, он складывается от взрыва, будто карточный домик.

Можете представить себе чувства Игнатиуса, который крепко влюблен в Виту. К тому же он до сих пор на взводе после разговора с Камалой — ведь ему очень важно уберечь, защитить своих людей (чего не вышло с Сареном). Это его больное место. Вита для Игнатиуса одновременно луч надежды, источник понимания и проповедник, отпускающий грехи. Он сам не осознает накрывшей его страсти, потому что всегда был примерным семьянином и в высшей степени порядочным супругом. Ди попрекала Виту их романом, но на деле никакого романа не было, нет и, как мы недавно выяснили, не будет. Игнатиус ни в коем случае не воспринимал их разговоры как флирт. Ну, раз-другой они держались за руки… но о чем это говорит? Ни о чем, убежден он. Держать за руку можно и дочь.

Не помня себя, Игнатиус бросается к обломкам. Барейл пытается остановить его, ведь это очень опасно, но поздно: его друг, пытаясь разгрести завал, проваливается внутрь. Чатка, грязно ругаясь сквозь зубы, пытается вызвать по инструментрону Ди.

К счастью, наконец она откликается сквозь шум помех.

Оказавшись в подвале комплекса, они с Витой договорились разделиться, чтобы найти другой вход в тоннели, и пошли в разные стороны. Вита наталкивается на измученного Игнатиуса, покрытого чужой красной и своей синей кровью, и он в отчаянии прижимается лбом к ее маске.

Заканчивается всё хорошо. Никто не пострадал (за исключением уязвленной гордости Ди). Прибывшие корабли Альянса успевают эвакуировать жителей до того, как кислота разъест крыши (ведь теперь по вине Камалы не работают и кинетические щиты). Вита, оказывается, успела сохранить всю информацию на своем омнитуле и с готовностью переписывает ее на диск для Шеймуса. Тот со всеми полученными сведениями отбывает на Цитадель вместе с беженцами, чтобы передать оба диска Петру Михайловичу лично в руки. Игнатиус избегает разговоров с товарищами по отряду и пытается разобраться в себе.

Вита после возвращения на Дуар сидит в своей комнате при погашенном свете и изучает данные, которые вопреки приказу не удалила со своего омнитула.