В седьмой серии тоже будет три сюжетных линии, из которых главная, пожалуй, все-таки про генофаг и душевные метания Саймона. Вторая повествует о Фортране, а третья — о том, как весело жужелицам живется на базе «Вавилон» под командованием Шеймуса Харпера, и она плавно перетекает в серию восьмую (кстати, эпизоды с Натаном и Гогой придется чуть сдвинуть).
Итак, Ферро и Саймон в сопровождении своих новых друзей — могучего крогана Джарода и интеллигентного ворчи по имени Кусака — отчаливают со станции на планету. Ферро пытается отправить Фортрану сообщение, но атмосфера глушит сигнал, и все ее старания напрасны, поэтому бедняга потерянно бродит по космопорту в попытках понять, почему товарищи бросили его и как теперь быть. Благодаря счастливому стечению обстоятельств он заводит новое знакомство: героически ставит подножку незадачливому вору, который намеревался умчаться с кредиткой одной из местных служащих. Благодарная девица спрашивает у Фортрана, военный ли он, и восторгается его гипотетическими подвигами на ниве противостояния Жнецам. Узнав, что он разминулся с боевыми товарищами, она предлагает ему взять напрокат шаттл: мол, у транспортной компании, где она работает, есть неподалеку от Аквитании транспортный узел. Оттуда Фортран без труда доберется домой, на Дуар, а о шаттле позаботится кто-нибудь из тамошних пилотов. Учитывая, что он в любом случае несколько run out of options, наш бравый саларианец соглашается на щедрое предложение и начинает долгий путь домой.
читать дальшеОднако в какой-то момент оказывается, что двигатель барахлит, и Фортран совершает аварийную посадку на планету, не нанесенную на звездную карту. Он обнаруживает себя в компании маленьких забавных существ, этаких невиданных зверушек. Впрочем, скоро обнаруживается, что зверушки эти относительно разумны и довольно разговорчивы. Фортрана, который берется помочь им в паре хозяйственных дел, они начинают почитать как божество в лучших традициях Star Trek: TOS. Он чувствует себя важным и нужным, но разве это не слабое утешение для того, от кого отвернулись друзья?
Гостеприимный мир зовется Альбией. Однако есть в нем, говоря начистоту, что-то подозрительное: слишком уж беззаботно, мирно и гладко живут забавные существа… да и обстоятельства необычного приземления не дают нашему герою покоя. Идиллия ничем не нарушалась бы, но оказывается, что климат Альбии склонен к резким переменам, и бедные создания гибнут во время жестоких бурь, а противостоять окружающей среди они не умеют и не привыкли. Беззащитные подопечные Фортрана ищут у своего нового божества защиты, и он отправляется в близлежащие пещеры, которые фигурируют в местных сказаниях, в надежде найти ответы на свои вопросы.
(В этой серии есть милый лингвистический элемент: Фортран понемногу учит примитивный язык местных жителей, но сказания эти доступны ему исключительно в виде рисунков.)
Как вы помните, я писала эту арку, отдавая дань любимым играм своего детства — Creatures 2 & 3. Это не что иное, как симулятор искусственной жизни, в своем роде уникальный проект, потому что жизнь эта действительно развивалась, иногда вопреки желаниям игрока; мир, данный в ней, представлял нечто вроде замкнутой экосистемы, где рождались, росли и умирали поколения любопытных ласковых созданий под названием норны, непрестанно эволюционируя. Можно было отслеживать их анатомию и мыслительные процессы, заниматься селекцией, выводя существ все более и более умных, когда-то даже говорили, что если эту игру держать включенной очень-очень долго, в один прекрасный день норны перерастут возможности компьютера и разовьются в самостоятельную искусственную жизнь, но это, конечно, ненаучная фантастика…
Жили норны в мире под названиям Альбия, некогда населенном ныне исчезнувшей расой ши. В детстве одна из главных прелестей «Кричеров» заключалась для меня именно в исследовании планеты с ее красивейшими нарисованными задниками — под землей там скрывались таинственные технологии ши, при нахождении которых русская пиратка намертво зависала, обламывая мне весь кайф, но не остужая пыла. Ши создали норнов как своих домашних питомцев, как создали некогда и мирных ученых-инженеров эттинов, и ужасающих гренделей — плод неудавшегося эксперимента. Обстоятельства вынудили их покинуть Альбию и отправиться в космос; собственно, потому третья часть развивается уже на покинутом космическом корабле.
Сколько норнов погибло по моему недосмотру — не счесть. Но Фортран, хотя он вовсе не сотрудник STG, как выяснилось, подобных ошибок не допустит! Он отправляется в опасное путешествие по пещерам и в конце концов находит там гигантский компьютер, который и управляет жизнью на планете. Тут я бессовестна в плагиате — только раса ши не сама покинула родной мир, конечно, а была уничтожена вездесущими Жнецами.
Искусственный интеллект персонифицируется перед очами нашего отважного саларианца в виде прелестной представительницы ши и рассказывает ему историю о гибели своих создателей. Если кто заподозрит, что я думала об Элайзе из DE:HR, когда писала этот фрагмент, тот не ошибется, новая знакомая Фортрана действительно неуловимо ее напоминает — она столь печальна, покойна, светла и нечеловечна, что зачаровывает одним своим видом. На протяжении десятков тысяч лет она контролировала экосистему Альбии, заботясь о населяющих ее существах, играя в этот симулятор бога, но в последнее время компьютер начал приходить в негодность: оттого и странные погодные явления, и катаклизмы. Если так будет продолжаться, рано или поздно компьютер против своей воли уничтожит норнов, а планету превратит в заснеженную пустыню или пепелище. Отношения между Фортраном и ИИ устанавливаются довольно нежные, они говорят о Жнецах и о Жатве, о и погибших цивилизациях, и о том народе, который ее создал; Фортран прожил на свете 13 лет, она просуществовала десятки тысяч, и вот теперь она просит…
Отключить ее.
Но вернемся во времени назад и посмотрим, как обстоят дела у Саймона и его возлюбленной.
Они прибывают в небольшое кроганское поселение, которое во время восстаний считалось передовой колонией, но после пришло в упадок даже больший, чем сама Тучанка. Здесь царит другой уклад, нежели в их родном мире, и детей забирают на воспитание не обособленно живущие женские кланы, а отцы, относящиеся к малышам со спартанской суровостью. На Тучанке кроганы делают хоть неуверенные, но шаги к более мирному будущему; тут же царит разруха, подпитываемая милитаристскими настроениями, и местный медицинский пункт, куда Джарод приводит гостей, производит на них удручающее впечатление, ибо в худшую сторону отличается даже от скромной больничной палаты на «Вавилоне», где вечно недостаток медигеля и прочих жизненно важных средств. Ферро и Саймона представляют Каросу, лидеру этой колонии, крогану крайне нерадушному, грубому и мрачному. Тот проводит их по обшарпанным серым коридорам к единственной прилично оборудованной лаборатории, где Саймону предстоит испытывать вакцину.
Образцов лекарства у них пока нет, и их еще предстоит добыть, но эту почетную обязанность возьмет на себя Ферро (как главный кроган в этой милой парочке), и сейчас я объясню, почему. В какой-то момент во время посещения больницы Каросу навстречу из палаты выбегает его маленькая дочь, но он раздраженно отмахивается от нее и велит вернуться в постель; «От чего она лечится здесь?» — спрашивает Саймон; «Она не лечится, она — умирает», — отвечает равнодушный отец; и вскоре становится ясно, что с малюткой куда больше времени проводит заботливый Кусака: например, на глазах новых знакомых играет с ней в прятки. Кусаку не беспокоит, что у девочки слабое здоровье, что из нее не вырастет ни воина, ни матери, он ей за опекуна, друга и няньку. Когда бедняге становится хуже, наш добрый Саймон не находит в себе силе покинуть больную, и Ферро вызывается добыть вакцину самостоятельно, пока он переждет с пациенткой тяжелую ночь.
Саймон ставит Каросу в вину то, что тот недостаточно заботится о членах своего клана, что больница — все равно что морг, изолятор, лепрозорий, откуда выходят только вперед ногами; вот его отец, дескать, говорил, что самое важное — это твоя семья по крови и по духу, твой крантт, и покинул Тучанку только тогда, когда в живых не осталось никого из Ракатов. Да как бы не так, слышит он в ответ, вырастай уже из того возраста, когда верят в сказки: история известная, твой отец не сумел обеспечить безопасность и благополучие своих людей, потому они избрали нового лидера, а старого — изгнали. Тут стройное мировоззрение Саймона, уже покрывшееся сетью трещинок по вине Сарена и Миралы, крошится окончательно, хотя внешне на устрашающей кроганской морде эта внутренняя драма и не написана.
Ферро, однако, всё понимает — поэтому она отправляется за образцами лекарства в саларианский научный комплекс и, пользуясь тем, что от азари саларианцы не ждут беды, пробирается туда, где хранятся пробирки. Пока она в одиночестве крадется по коридорам, где-то там Фортран спускается вглубь пещер, и когда она обнаруживает лекарство от генофага, он находит древнюю машину по имени Ая.
С малышкой-кроганкой ничего страшного не происходит, ибо Саймон свое дело знает и может кое-что даже в отсутствие подобающих лекарств; в конце концов его на вахте сменяет верный Кусака, а наш герой отправляется в отведенную ему лабораторию, чтобы провести все необходимые тесты. В ходе испытаний становится ясно то, о чем я уже писала прежде: вакцина увеличивает способность к деторождению только у первых двух поколений, после чего настанет окончательное бесплодие, сводящее к минимуму возможность зачатия, что многократно хуже текущего положения вещей. Но срок жизни кроганов долог, и пройдет по меньшей мере несколько столетий, прежде чем страшная правда откроется. Во время войны каждый солдат будет думать, что сражается ради своего рода и совершает подвиги во имя будущего потомства. Учитывая, каким болезненным стал вопрос генофага, стимула мощнее придумать нельзя. Саймону это ясно, как ясно и то, что представители его народа, гордецы и упрямцы, не станут сражаться бок о бок с теми, кто изобрел генофаг — и применил его, если только не поверят в то, что ошибка исправлена. Они останутся одни в войне против Жнецов и будут защищать свой угасающий мир, даже не допуская мысли о сотрудничестве, о том, что враг их врага может стать если не другом, то хоть товарищем по оружию…
Утром ему предстоит объявить результаты исследования Джароду и Каросу. От этого зависит, согласятся ли они на сделку с саларианцами и получат ли кроганы сыворотку.
Саймон и Ферро разговаривают о проблеме недолго и будто бы вскользь, не ведя философских бесед, потому что ответ очевиден обоим. Она вспоминает детство на Тучанке, своего папу Турка, который по крови отцом ей не был, а просто удочерил брошенную девочку; он расставляет по местам пробирки и склянки; Ферро, одетая в подчеркнуто мешковатые, военного кроя штаны и высокие сапоги, легко и просто избавляется от кофты, впервые обнажаясь в его присутствии; в лаборатории только узкие больничные койки и отведенные гостям тонкие колючие одеяла, стены ее кажутся серым, и за окном — до самого утра — такая же рыхлая серость.
Утром Джарода ждут хорошие новости: да, вакцина в полном порядке. С широкой, но не слишком доброй улыбкой он говорит Саймону: наш народ теперь свободен от болезни, и ты, сынок, заслужил награду. Так что давай. Эта доза — твоя. Коли ее, и твоя работа на этом закончена.
Фортран нажимает кнопку и отключает машину. Саймон подносит к руке шприц.
Петр Михайлович, стоя на палубе военного крейсера, впервые видит строящийся Горн.
На далеком Дуаре Шеймус сообщает своим немногочисленным подчиненным о важном задании, на выполнение которого отправятся все они; жизнерадостным тоном он выражает надежду на то, что все хорошенько продумали свои завещания, в особенности Вита и Ди, потому что именно им предстоит быть в центре этой операции.
«Так что же мой друг? — спрашивает Саймон, потирая укол. — Вы обещали рассказать мне о судьбе Сарена». Чего только не пообещаешь ради выгодной сделки, усмехается Джарод. Я видел твоего друга, и мои люди даже предлагали ему вступить в наши ряды, но он сбежал, поджав хвост… И знаешь что? Где бы он ни оказался, ему придется лучше, чем тебе. Может, лучше, чем нам всем.
Сарен, окруженный новыми «товарищами»-мародерами, поднимает кредитку с обезображенного тела.
Когда Фортран возвращается на Дуар, его встречает пустое, вымершее здание, и ветер давно уже замел все следы.
